недобитая контра
Фигура во многих отношениях одиозная, эпохальная и знаковая. У меня, во всяком случае, вызывающая бурю очень разных эмоций, ассоциаций и размышлений. С творчеством Егора Летова и "Гражданской обороны" впервые познакомился достаточно поздно: годков в 18-19. Поначалу меня не попёрло: слишком уж чуждо и грубо было, но потом, какими-то вспышками, начал погружаться в него всё глубже и глубже. Пропускал это всё через себя, находил в нём то, что выло и бесновалось во мне, то, что я потом назову "протест Бессознательного", слушал взахлёб и орал под гитару.
Практически каждая песня периода 1984-1993 отзывается во мне сонмом глубоко прочувствованных личных ассоциаций, в связи с чем Летова цитирую очень часто: умел он сказать парадоксально, но хлёстко и чётко - этого у него не отнимешь. Но тем большее отторжение у меня вызывает его творчество после 1993 г. Для меня это навсегда останется предательством и политической проституцией, хотя к самой личности его эти понятия плохо применимы. Я трактую это так: человек оказался заложником избранной позиции - точно таким же образом, как нонконформист зависит от окружающих конформистов. Логически объяснимо, красноречиво и понятно, но принять это я не могу, поэтому не могу и сказать, что уважаю Летова как личность.
Отсюда проистекает следующий парадокс: его песни разносят меня в куски, будоражат и толкают к размышлениям, но я не могу сказать, что люблю их. В отличие от близкого, до дрожи, до пьяной эйфории, Ермена, Летов - он всегда где-то над, он чужой, он желчно и страшно хохочет и так же страшно презирает. Есть в нём что-то нечеловеческое, чем он и притягателен. Поэтому у меня язык не поворачивается назвать его "Егор" или "Игорь Фёдорыч" - для меня он единственно Летов, как обозначение дистанции между ним и мной.
Практически каждая песня периода 1984-1993 отзывается во мне сонмом глубоко прочувствованных личных ассоциаций, в связи с чем Летова цитирую очень часто: умел он сказать парадоксально, но хлёстко и чётко - этого у него не отнимешь. Но тем большее отторжение у меня вызывает его творчество после 1993 г. Для меня это навсегда останется предательством и политической проституцией, хотя к самой личности его эти понятия плохо применимы. Я трактую это так: человек оказался заложником избранной позиции - точно таким же образом, как нонконформист зависит от окружающих конформистов. Логически объяснимо, красноречиво и понятно, но принять это я не могу, поэтому не могу и сказать, что уважаю Летова как личность.
Отсюда проистекает следующий парадокс: его песни разносят меня в куски, будоражат и толкают к размышлениям, но я не могу сказать, что люблю их. В отличие от близкого, до дрожи, до пьяной эйфории, Ермена, Летов - он всегда где-то над, он чужой, он желчно и страшно хохочет и так же страшно презирает. Есть в нём что-то нечеловеческое, чем он и притягателен. Поэтому у меня язык не поворачивается назвать его "Егор" или "Игорь Фёдорыч" - для меня он единственно Летов, как обозначение дистанции между ним и мной.
