недобитая контра
рассказБыло обычное, ничем не примечательное ночное дежурство. Дядя Боря привычно обходил пустующие цеха, подсвечивая себе фонариком. На объекте давно уже ничего не происходило: ну, пару месяцев назад бомжи переночевать залезли – пришлось пугнуть, а так, всё дежурство сводилось к обходу заводских помещений, проверке замков да просмотру старенького телевизора «Юность». Утром приходил сменщик – молодой Витька – и дядя Боря, сдав пост, ехал на электричке в подмосковный Дедовск, где и проводил следующие два дня до заступления на очередное дежурство. Сокращения в связи с кризисом обошли заводскую охрану стороной, и, казалось, ничто не сможет нарушить сложившийся ритм жизни. Да и не хотелось 59-летнему дяде Боре никаких перемен.
Обход подходил к концу, когда до слуха сторожа донеслось нечто странное. Дядя Боря остановился и попытался определить, откуда исходит звук. По всему выходило, что из цеха, который он прошёл минут пять назад и ничего подозрительного не заметил. «Что ж такое, - думал он, возвращаясь широким заводским коридором, - неужто опять бомжи? И точно – голос … Но один и… поёт!..»
А пел голос действительно странное:
… Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой вести готов…
- но как-то тихо, заунывно и грустно, к тому же неизвестный певец заметно картавил.
Всё это сторожа очень разозлило. «Я те покажу «Интернационал», пьянь подзаборная, - чуть не задыхался от гнева дядя Боря, сжимая рукоять дубинки, - сейчас ты у меня по-другому запоёшь!» Охранник влетел в помещение цеха и почти что нос к носу столкнулся с призраком.
Окутанная бледно-голубоватым свечением потусторонняя сущность неспешно плыла к выходу, вполголоса напевая:
… Никто не даст нам избавленья:
Ни бог, ни царь и не герой.
Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной рукой…
Кепка образца прошлого века, пиджачок с бантиком в петличке и знакомый с детства хитрый прищур…
- Владимир Ильич? – оторопело выдохнул сторож. – Вы?
- Нет, - иронично ответило привидение, - Призрак Мирового Коммунизма!
Дядя Боря впервые в жизни ощутил себя на грани обморока – фантом Ленина завис перед ним и буравил охранника взглядом пустых глаз. Тысячи фраз и мыслей путались в голове, мешая соображать, а случаев столкновения со сверхъестественным должностная инструкция, вызубренная от корки до корки, не предусматривала.
- Вот только чуркать на меня не надо, - предупредил возможную реакцию Владимир Ильич. – Не поможет: я неверующий, вы – тоже.
- Почему? – оправился от ступора дядя Боря. Призрак выглядел мирно, вдобавок источал странно знакомый запах – нечто среднее между прелой соломой и подмоченным куриным помётом. Выросшего в деревне мужчину это почему-то подбодрило. – Я в церковь хожу и даже молитвы знаю…
- Эх, батенька, - вздохнул Ленин, - мало туда ходить – верить ещё нужно. А в ваше время в бога верить – это, как бы сказать, немодно.
- Ну конечно, - сторож окончательно оправился и перешёл в наступление, - после 70 лет безбожия и разрушения храмов! Все тебе, ироду, поклонялись от мала до велика, а в результате – что?
- То, что вы заслужили, - спокойно ответил дух Ильича. - Я своё дело честно выполнил: дал вам меч – вы его приспособили картошку чистить. Дал вам щит, а вы прикрыли им отхожее место, чтоб не воняло.
- Может, ты ещё и денег у немцев не брал?
- Что б вы понимали в организации вооружённого восстания, - отмахнулся призрак. – Немецкие, английские – да хоть турецкие. Теперь-то какая разница?
- А царя, царя кто убил, а?
Ильич, прищурившись, покосился на собеседника – дядю Борю пробрала оторопь: усмешка вождя казалась демонической, но при этом какой-то горькой.
- Не убил я его, - медленно проговорил он. – Убил бы царя – стал бы богом. А бога вы, кстати, сами убили. Бога убили, а царь остался, - Ленин картинно постучал пальцем по призрачному лбу, - вот здесь. И ничего с этим, пожалуй, не сделаешь…
- Да пропади ты пропадом со своей философией, - вконец рассердился сторож, - Как был треплом, так и остался! Развелось тут умников на моём объекте!
- Это с каких пор он твой? – удивился дух. – Называется он как? Завод имени В.И. Ленина! Мне в любом городе пристанище найдётся: почти везде улицы Ленина есть, музеи, дома культуры. Давеча, вот, в библиотеке гулял; метрополитен тот вообще весь имени меня – броди не хочу.
- Развели, блин, культ личности, - проворчал охранник, не зная, как избавиться от надоедливого призрака. – Да тебя тут вообще нет: это я, наверное, перед обходом сто грамм хлопнул и не заметил… Следовательно, ты – мой пьяный бред, во! – торжественно заключил дядя Боря.
- На такой бред у тебя извилин не хватит, - покачал головой вождь пролетариата, - твой потолок, товарищ Лишков, – это Белый дом в 93 году защищать.
- Дурак был, в сказки верил, - насупился сторож. – Эй, стоп! А ты откуда знаешь?
- Да всё я про вас, партийных, знаю, - махнул рукой дух, - вы ж после смерти мне достаётесь: только на вас и держусь, да на бабках, у которых мой портрет в красном углу рядом с иконами висит. Есть ещё писаки всякие, которые мне косточки перемывают, но эти ненадёжные: куда ветер дует, о том и пишут. В последнее время все поголовно на Джугашвили переключились…
- То есть, как это достаёмся? – чуть не поперхнулся дядя Боря.
- Вливаетесь в меня и поддерживаете моё призрачное существование, - охотно пояснил Ленин. – Дед твой во мне, отец тоже. И ты мне достанешься. Раньше из-за вас часто с богом приходилось спорить, досконально по делам разбирать, кто чей, а как не стало бога – вы все ко мне отходите.
- Врёшь, не твой я! – в ужасе закричал мужчина. – Я свой партбилет сжёг, а пепел в огороде закопал!
- Экий вы смешной, голубчик, - добродушно усмехнулся Владимир Ильич, - да разве дело в бумажке? Это ж как браки, которые на небесах заключаются: иначе нельзя.
- Что, совсем? – пригорюнился дядя Боря.
- Ну, теоретически существует возможность того, что моё тело захоронят, и я упокоюсь окончательно, - утешил его призрак, - но не думаю, что ты до этого момента доживёшь.
- Ох ты, ёксель-моксель, - схватился за голову охранник, - это мне что, в Мавзолей лезть придётся?
Ильич снова прищурился, но на этот раз вроде одобрительно.
- Недооценил я тебя, товарищ Лишков, в плане бреда. Рисковый ты мужик, - и, немного промедлив, продолжил: - Если решишься, я, так и быть, тебе помогу.
- Это ещё почему? – опешил дядя Боря.
- Ну, знаешь ли, скучно как-то стало. Когда бог был, можно было хоть в ролевые игры поиграть: типа, я – мировая революция, он – мир капитала… А сейчас даже и поговорить не с кем, - развёл руками Ленин. – Да и кому я тут нужен – бабкам, разве что…
- Ну, так что делать-то будем? – нетерпеливо спросил мужчина.
- Ты, главное, до места доберись – там я тебе всё объясню, - сказал призрак и растаял, будто и не было.
Дядя Боря ущипнул себя за руку, потом за другую – перед глазами был пустующий цех. «Привиделось», - с облегчением подумал он.
- Ну, так ты идёшь? – высунулась из стены призрачная голова вождя пролетариата.
Дальнейшие события происходили стремительно и размыто, словно во сне или дешёвом американском вестерне, и запомнились дяде Боре лишь урывками. Попутка, доставившая к Красной площади всего за 650 рублей. Короткие перебежки под руководством привидения, которое заранее предупреждало об опасности и подсказывало, где укрыться от очередного патруля. Служебный вход в Мавзолей – охрана разбегается в панике при виде восставшего из гроба вождя. Тёмные и страшные коридоры усыпальницы, краткие указания призрака, куда идти, что делать и как поднять тяжеленное стекло саркофага, не потревожив сигнализацию. Прикосновение к мумии, подступившая к горлу тошнота, но чёрный полиэтиленовый мешок для мусора всё же поглощает сложенное вдвое тело Владимира Ильича Ленина. Бег по ступенькам вслед за светящимся контуром духа, снова перекошенные лица охранников. Бешеная гонка с преследованием через площадь заканчивается падением в канализационный люк, заботливо указанный призрачным проводником. Вонь канализации и свет в конце туннеля – бледно-голубая фигура Ленина озаряет путь. Узкая ржавая лестница и дурманящий глоток свежего воздуха. Глаза водителя мусоровоза, чей автомобиль был экспроприирован для нужд мирового пролетариата. Улицы ночной Москвы, и мусоровоз, брошенный в нескольких кварталах от объекта.
- Успеваем? – голос призрака вернул дядю Борю к действительности у самой заводской проходной.
- Куда? – не понял он.
- Сменщик твой когда придёт?
Сторож глянул на часы:
- Часа через два.
- Ты меня похоронить-то успеешь?
- Успею. Там вон местечко хорошее есть – между двумя каштанами. Подойдёт?
- Подойдёт, - кивнул Владимир Ильич.
Сторож аккуратно снял лопатой верхний слой дёрна – не забыть потом полить, чтобы трава прижилась и незаметно было, что здесь что-то копали. Рыть пришлось глубоко: чтобы не достали бродячие собаки, кои здесь водились в изобилии. Но дядя Боря справился – недаром как-то на кладбище подрабатывал. Вскоре чёрный полиэтиленовый пакет с останками скрылся под слоем земли. Сторож убрал лишнюю землю под стоящую недалеко бочку без дна, положил сверху раскопа полоски дёрна, устало выпрямился и посмотрел на призрака.
- Спасибо, Борис Ерофеич, партия вас не забудет! – приподнял тот двумя пальцами кепочку, улыбнулся и растаял в утреннем воздухе.
Лишков не помнил, как он дотащился до каптёрки. В себя его привёл голос Витьки: тот уже долго и бесполезно тормошил его плечо.
- Ерофеич, вставай! Ты живой хоть? Тебе скорую вызвать?
- Не надо, Вить, - дядя Боря поднял со стола чугунную голову и дрожащими руками принялся тереть глаза.
- Опять сивуху свою хлестал? – осклабился Витька. – Доведут бабы и кабаки до цугундера! Выглядишь так, будто всю ночь за привидением гонялся.
«Кто ещё за кем гонялся, - раздражённо подумал Ерофеич. – Э, а это мне всё не приснилось?»
- Да не, сивухой не пахнет, - принюхался сменщик. – Сходил бы ты к врачу, Ерофеич, а то вид у тебя какой-то неважный: того и гляди, копыта отбросишь.
- Не дождёшься, - огрызнулся дядя Боря, собрал вещи и, шатаясь, побрёл к выходу. Больше всего на свете он хотел спать, но из головы никак не шла дурацкая история с призраком, привидевшаяся этой ночью. Соображал Лишков спросонья туго и поэтому про могилку меж двух каштанов вспомнил лишь тогда, когда проходная была далеко позади. Борис Ерофеич плюнул и не стал возвращаться: нечего Витьке глаза мозолить. Ещё капнет начальству, что совсем рехнулся старик.
- Нет, мы пойдём другим путём! - заявил сам себе пожилой охранник и как мог уверенно побрёл к метро.
Едва не проехав нужную станцию, он, засыпая на ходу, встал в пока ещё недлинную – Мавзолей должен был только-только открыться – очередь. Внутри его ждали прохлада, мрак, чёрно-красный камень стен… и Ленин. Владимир Ильич безмятежно лежал в нетронутом саркофаге и с губ его не сходила таинственная недоулыбка. Неожиданно Лишков отчётливо вспомнил мерзость прикосновения к этой розовой нетленной кожице, и его зашатало. Он бы так и упал, если б не охранник да молодой человек, шедший следом.
«Невозможно, - думал он, повиснув на двух парах сильных рук. Воспоминания этой ночи стремительным хороводом проносились перед его внутренним взором, обжигая утомлённый мозг волнами ужаса. – Он же… он же… да он же резиновый!» - пришла холодная и безжалостная, будто вложенная кем-то извне мысль.
Борис Ерофеич перестал висеть и начал выпрямляться. Дурнота прошла, но теперь в висках пульсировал изматывающий вопрос: «Что делать?» Вытащить чёртову куклу из стеклянной скорлупы, бросить к ногам офигевших граждан? Так стекло ж непробиваемое… Заорать? Упасть в обморок?..
Лишков окончательно встал на ноги, освободился от чужих рук и решительно пошёл вперёд. Совершив предписанный полукруг, он оглянулся на тело вождя и чуть было не упал во второй раз. На миг ему показалось, что резиновый Ленин лукаво приподнял припаянное веко. Схватившись за глаза, дядя Боря почти что побежал по лестнице на выход.
Наверху, утерев слёзы, он долго рассматривал башни Московского Кремля, на которых красные звёзды чередовались с золотыми орлами, и о чём-то сосредоточенно думал. Потом махнул рукой и пошёл к метро. В переходе группка подвыпившей молодёжи, несмотря на ранний час, вдохновенно орала под раздолбанную гитару:
А рано утром я встану в очередь в Мавзолей!
Некрофилия, некрофилия, моя изнурённая некрофилия!
- И действительно, - думал Борис Ерофеевич Лишков, спускаясь на эскалаторе, - некрофилия какая-то получается. Так ведь если б ещё любили…
Обход подходил к концу, когда до слуха сторожа донеслось нечто странное. Дядя Боря остановился и попытался определить, откуда исходит звук. По всему выходило, что из цеха, который он прошёл минут пять назад и ничего подозрительного не заметил. «Что ж такое, - думал он, возвращаясь широким заводским коридором, - неужто опять бомжи? И точно – голос … Но один и… поёт!..»
А пел голос действительно странное:
… Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой вести готов…
- но как-то тихо, заунывно и грустно, к тому же неизвестный певец заметно картавил.
Всё это сторожа очень разозлило. «Я те покажу «Интернационал», пьянь подзаборная, - чуть не задыхался от гнева дядя Боря, сжимая рукоять дубинки, - сейчас ты у меня по-другому запоёшь!» Охранник влетел в помещение цеха и почти что нос к носу столкнулся с призраком.
Окутанная бледно-голубоватым свечением потусторонняя сущность неспешно плыла к выходу, вполголоса напевая:
… Никто не даст нам избавленья:
Ни бог, ни царь и не герой.
Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной рукой…
Кепка образца прошлого века, пиджачок с бантиком в петличке и знакомый с детства хитрый прищур…
- Владимир Ильич? – оторопело выдохнул сторож. – Вы?
- Нет, - иронично ответило привидение, - Призрак Мирового Коммунизма!
Дядя Боря впервые в жизни ощутил себя на грани обморока – фантом Ленина завис перед ним и буравил охранника взглядом пустых глаз. Тысячи фраз и мыслей путались в голове, мешая соображать, а случаев столкновения со сверхъестественным должностная инструкция, вызубренная от корки до корки, не предусматривала.
- Вот только чуркать на меня не надо, - предупредил возможную реакцию Владимир Ильич. – Не поможет: я неверующий, вы – тоже.
- Почему? – оправился от ступора дядя Боря. Призрак выглядел мирно, вдобавок источал странно знакомый запах – нечто среднее между прелой соломой и подмоченным куриным помётом. Выросшего в деревне мужчину это почему-то подбодрило. – Я в церковь хожу и даже молитвы знаю…
- Эх, батенька, - вздохнул Ленин, - мало туда ходить – верить ещё нужно. А в ваше время в бога верить – это, как бы сказать, немодно.
- Ну конечно, - сторож окончательно оправился и перешёл в наступление, - после 70 лет безбожия и разрушения храмов! Все тебе, ироду, поклонялись от мала до велика, а в результате – что?
- То, что вы заслужили, - спокойно ответил дух Ильича. - Я своё дело честно выполнил: дал вам меч – вы его приспособили картошку чистить. Дал вам щит, а вы прикрыли им отхожее место, чтоб не воняло.
- Может, ты ещё и денег у немцев не брал?
- Что б вы понимали в организации вооружённого восстания, - отмахнулся призрак. – Немецкие, английские – да хоть турецкие. Теперь-то какая разница?
- А царя, царя кто убил, а?
Ильич, прищурившись, покосился на собеседника – дядю Борю пробрала оторопь: усмешка вождя казалась демонической, но при этом какой-то горькой.
- Не убил я его, - медленно проговорил он. – Убил бы царя – стал бы богом. А бога вы, кстати, сами убили. Бога убили, а царь остался, - Ленин картинно постучал пальцем по призрачному лбу, - вот здесь. И ничего с этим, пожалуй, не сделаешь…
- Да пропади ты пропадом со своей философией, - вконец рассердился сторож, - Как был треплом, так и остался! Развелось тут умников на моём объекте!
- Это с каких пор он твой? – удивился дух. – Называется он как? Завод имени В.И. Ленина! Мне в любом городе пристанище найдётся: почти везде улицы Ленина есть, музеи, дома культуры. Давеча, вот, в библиотеке гулял; метрополитен тот вообще весь имени меня – броди не хочу.
- Развели, блин, культ личности, - проворчал охранник, не зная, как избавиться от надоедливого призрака. – Да тебя тут вообще нет: это я, наверное, перед обходом сто грамм хлопнул и не заметил… Следовательно, ты – мой пьяный бред, во! – торжественно заключил дядя Боря.
- На такой бред у тебя извилин не хватит, - покачал головой вождь пролетариата, - твой потолок, товарищ Лишков, – это Белый дом в 93 году защищать.
- Дурак был, в сказки верил, - насупился сторож. – Эй, стоп! А ты откуда знаешь?
- Да всё я про вас, партийных, знаю, - махнул рукой дух, - вы ж после смерти мне достаётесь: только на вас и держусь, да на бабках, у которых мой портрет в красном углу рядом с иконами висит. Есть ещё писаки всякие, которые мне косточки перемывают, но эти ненадёжные: куда ветер дует, о том и пишут. В последнее время все поголовно на Джугашвили переключились…
- То есть, как это достаёмся? – чуть не поперхнулся дядя Боря.
- Вливаетесь в меня и поддерживаете моё призрачное существование, - охотно пояснил Ленин. – Дед твой во мне, отец тоже. И ты мне достанешься. Раньше из-за вас часто с богом приходилось спорить, досконально по делам разбирать, кто чей, а как не стало бога – вы все ко мне отходите.
- Врёшь, не твой я! – в ужасе закричал мужчина. – Я свой партбилет сжёг, а пепел в огороде закопал!
- Экий вы смешной, голубчик, - добродушно усмехнулся Владимир Ильич, - да разве дело в бумажке? Это ж как браки, которые на небесах заключаются: иначе нельзя.
- Что, совсем? – пригорюнился дядя Боря.
- Ну, теоретически существует возможность того, что моё тело захоронят, и я упокоюсь окончательно, - утешил его призрак, - но не думаю, что ты до этого момента доживёшь.
- Ох ты, ёксель-моксель, - схватился за голову охранник, - это мне что, в Мавзолей лезть придётся?
Ильич снова прищурился, но на этот раз вроде одобрительно.
- Недооценил я тебя, товарищ Лишков, в плане бреда. Рисковый ты мужик, - и, немного промедлив, продолжил: - Если решишься, я, так и быть, тебе помогу.
- Это ещё почему? – опешил дядя Боря.
- Ну, знаешь ли, скучно как-то стало. Когда бог был, можно было хоть в ролевые игры поиграть: типа, я – мировая революция, он – мир капитала… А сейчас даже и поговорить не с кем, - развёл руками Ленин. – Да и кому я тут нужен – бабкам, разве что…
- Ну, так что делать-то будем? – нетерпеливо спросил мужчина.
- Ты, главное, до места доберись – там я тебе всё объясню, - сказал призрак и растаял, будто и не было.
Дядя Боря ущипнул себя за руку, потом за другую – перед глазами был пустующий цех. «Привиделось», - с облегчением подумал он.
- Ну, так ты идёшь? – высунулась из стены призрачная голова вождя пролетариата.
Дальнейшие события происходили стремительно и размыто, словно во сне или дешёвом американском вестерне, и запомнились дяде Боре лишь урывками. Попутка, доставившая к Красной площади всего за 650 рублей. Короткие перебежки под руководством привидения, которое заранее предупреждало об опасности и подсказывало, где укрыться от очередного патруля. Служебный вход в Мавзолей – охрана разбегается в панике при виде восставшего из гроба вождя. Тёмные и страшные коридоры усыпальницы, краткие указания призрака, куда идти, что делать и как поднять тяжеленное стекло саркофага, не потревожив сигнализацию. Прикосновение к мумии, подступившая к горлу тошнота, но чёрный полиэтиленовый мешок для мусора всё же поглощает сложенное вдвое тело Владимира Ильича Ленина. Бег по ступенькам вслед за светящимся контуром духа, снова перекошенные лица охранников. Бешеная гонка с преследованием через площадь заканчивается падением в канализационный люк, заботливо указанный призрачным проводником. Вонь канализации и свет в конце туннеля – бледно-голубая фигура Ленина озаряет путь. Узкая ржавая лестница и дурманящий глоток свежего воздуха. Глаза водителя мусоровоза, чей автомобиль был экспроприирован для нужд мирового пролетариата. Улицы ночной Москвы, и мусоровоз, брошенный в нескольких кварталах от объекта.
- Успеваем? – голос призрака вернул дядю Борю к действительности у самой заводской проходной.
- Куда? – не понял он.
- Сменщик твой когда придёт?
Сторож глянул на часы:
- Часа через два.
- Ты меня похоронить-то успеешь?
- Успею. Там вон местечко хорошее есть – между двумя каштанами. Подойдёт?
- Подойдёт, - кивнул Владимир Ильич.
Сторож аккуратно снял лопатой верхний слой дёрна – не забыть потом полить, чтобы трава прижилась и незаметно было, что здесь что-то копали. Рыть пришлось глубоко: чтобы не достали бродячие собаки, кои здесь водились в изобилии. Но дядя Боря справился – недаром как-то на кладбище подрабатывал. Вскоре чёрный полиэтиленовый пакет с останками скрылся под слоем земли. Сторож убрал лишнюю землю под стоящую недалеко бочку без дна, положил сверху раскопа полоски дёрна, устало выпрямился и посмотрел на призрака.
- Спасибо, Борис Ерофеич, партия вас не забудет! – приподнял тот двумя пальцами кепочку, улыбнулся и растаял в утреннем воздухе.
Лишков не помнил, как он дотащился до каптёрки. В себя его привёл голос Витьки: тот уже долго и бесполезно тормошил его плечо.
- Ерофеич, вставай! Ты живой хоть? Тебе скорую вызвать?
- Не надо, Вить, - дядя Боря поднял со стола чугунную голову и дрожащими руками принялся тереть глаза.
- Опять сивуху свою хлестал? – осклабился Витька. – Доведут бабы и кабаки до цугундера! Выглядишь так, будто всю ночь за привидением гонялся.
«Кто ещё за кем гонялся, - раздражённо подумал Ерофеич. – Э, а это мне всё не приснилось?»
- Да не, сивухой не пахнет, - принюхался сменщик. – Сходил бы ты к врачу, Ерофеич, а то вид у тебя какой-то неважный: того и гляди, копыта отбросишь.
- Не дождёшься, - огрызнулся дядя Боря, собрал вещи и, шатаясь, побрёл к выходу. Больше всего на свете он хотел спать, но из головы никак не шла дурацкая история с призраком, привидевшаяся этой ночью. Соображал Лишков спросонья туго и поэтому про могилку меж двух каштанов вспомнил лишь тогда, когда проходная была далеко позади. Борис Ерофеич плюнул и не стал возвращаться: нечего Витьке глаза мозолить. Ещё капнет начальству, что совсем рехнулся старик.
- Нет, мы пойдём другим путём! - заявил сам себе пожилой охранник и как мог уверенно побрёл к метро.
Едва не проехав нужную станцию, он, засыпая на ходу, встал в пока ещё недлинную – Мавзолей должен был только-только открыться – очередь. Внутри его ждали прохлада, мрак, чёрно-красный камень стен… и Ленин. Владимир Ильич безмятежно лежал в нетронутом саркофаге и с губ его не сходила таинственная недоулыбка. Неожиданно Лишков отчётливо вспомнил мерзость прикосновения к этой розовой нетленной кожице, и его зашатало. Он бы так и упал, если б не охранник да молодой человек, шедший следом.
«Невозможно, - думал он, повиснув на двух парах сильных рук. Воспоминания этой ночи стремительным хороводом проносились перед его внутренним взором, обжигая утомлённый мозг волнами ужаса. – Он же… он же… да он же резиновый!» - пришла холодная и безжалостная, будто вложенная кем-то извне мысль.
Борис Ерофеич перестал висеть и начал выпрямляться. Дурнота прошла, но теперь в висках пульсировал изматывающий вопрос: «Что делать?» Вытащить чёртову куклу из стеклянной скорлупы, бросить к ногам офигевших граждан? Так стекло ж непробиваемое… Заорать? Упасть в обморок?..
Лишков окончательно встал на ноги, освободился от чужих рук и решительно пошёл вперёд. Совершив предписанный полукруг, он оглянулся на тело вождя и чуть было не упал во второй раз. На миг ему показалось, что резиновый Ленин лукаво приподнял припаянное веко. Схватившись за глаза, дядя Боря почти что побежал по лестнице на выход.
Наверху, утерев слёзы, он долго рассматривал башни Московского Кремля, на которых красные звёзды чередовались с золотыми орлами, и о чём-то сосредоточенно думал. Потом махнул рукой и пошёл к метро. В переходе группка подвыпившей молодёжи, несмотря на ранний час, вдохновенно орала под раздолбанную гитару:
А рано утром я встану в очередь в Мавзолей!
Некрофилия, некрофилия, моя изнурённая некрофилия!
- И действительно, - думал Борис Ерофеевич Лишков, спускаясь на эскалаторе, - некрофилия какая-то получается. Так ведь если б ещё любили…
@музыка: ДДТ
@настроение: а ничего)
@темы: творчество
-
-
05.10.2010 в 18:09Тебя бы за такой рассказ дерзкие и смелые ребятки из нацистов или леваков одинаково удовольственно грохнули. Если бы рассказ был бы популярным.
Причём, у меня такое ощущение, что начали бы с тебя нацисты, а не леваки. Всё-таки надо было похоронить Ленина. Надо было — ан нет, жив дух Мировой революции, пусть он труп, да ещё и резиновый.
Впрочем, стёб жесткий и меткий и левакам был бы не по нраву. Здесь главное их задело то, что это всё какая-то религиозная херня с духами да диалогами совершенно не в их атеистическом духе. Да и Ленин, признающийся в своей игровой натуре — совсем не традиционен.
Рассказ провокационен, и в этом он безусловно хорош. Отличная лакмусовая бумажка для выявления господ леваков и наци с фимозом головного мозга!!!
А вообще, в твоём Ленине есть что-то от карамазовского черта. Да-да, я думаю ты и братьев не зря стал перечитывать. То, что ты написал этот рассказ и читаешь "Братьев..." сейчас — явно не случайность.
-
-
06.10.2010 в 10:25Гыы, чувствую себя Чарльзом Буковски!!
Рассказ провокационен, и в этом он безусловно хорош. Отличная лакмусовая бумажка для выявления господ леваков и наци с фимозом головного мозга!!!
Ты знаешь, что люблю я это дело))
А вообще, в твоём Ленине есть что-то от карамазовского черта. Да-да, я думаю ты и братьев не зря стал перечитывать. То, что ты написал этот рассказ и читаешь "Братьев..." сейчас — явно не случайность.
Мабудь. Прочитаю и сравню. Уже самому интересно))